Точка опоры. Дворянка из Чистополя Елизавета Нератова о семейных ценностях

Она потомок известного дворянского рода, чья история тесно связана с Казанью. Елизавета впервые приехала в Татарстан, чтобы увидеть места, где жили её предки.

Путешествие в прошлое

- Елизавета, что нового вы узнали в Казани о своей семье?

- Мне повезло увидеть, как выглядела моя прапрапрабабка Фавста Ермолаевна Нератова, урожденная Великопольская. В музее Боратынского хранится её фотография! У меня дома такой не сохранилось. Она была женой Ивана Александровича Нератова, участника Русско-Персидской войны 1804-1813 годов, командира Ижевского оружейного завода в 1828-1846 годах, вышедшего в отставку в чине генерал-лейтенанта.

Их сын, мой прапрадед Анатолий Иванович Нератов окончил Казанский университет, в 1860-70-х годах служил губернатором Келецкой губернии (Царство Польское), позже служил в Петербурге, был сенатором. Один из его сыновей был товарищем министра иностранных дел Николая II.

В музее Пастернака в Чистополе мне подарили копию старой фотографии дома, который когда-то принадлежал Нератовым, показали место, где он находился. Впечатления от посещения Уратьмы (Поповки) в Чистопольском районе и Нератовки в Заинском районе также были очень сильными. Удалось понять (соотнося старые фотографии и современность) где стоял дом, как выглядела река Уратьма, на которой в те годы ещё стояла мельница... Потрясла беседа со старожилом. Оказывается, смутные воспоминания о начале ХХ в., бывших помещиках и сегодня еще можно найти в Поповке. Не предполагала, что такое возможно...

В Национальном архиве РТ я узнала, где именно жили в Казани мои предки, мне показали документы о взимании налогов за имущество. Мой прапрадед владел деревянным домом на Грузинской улице (сейчас ул. К. Маркса – Прим. ред.), а ещё ему принадлежала пустошь на месте бывшего строения на Большой Лецкой (ул. Горького – Прим. ред.).

- Ваш дед Анатолий Нератов из-за своего непролетарского происхождения не смог получить высшее образование. Тем не менее построил собор Св. Николая в Вашингтоне в память о всех православных, погибших во Второй мировой войне.

- Он окончил Казанский художественный техникум, а поступить в Академию художеств в Ленинграде ему, к сожалению, в те годы не позволили. Однако в те же годы существовала такая практика: если академик архитектуры удостоверяет, что человек может быть архитектором, то он получал эту специальность. Знаменитый архитектор начала XX века В. Щуко дал моему деду такой документ. Но устроиться на постоянную работу в Ленинграде ему не удалось. Друзья сказали, что в Москве набирают архитекторов для мастерской Дворца Советов, который хотели построить на месте Храма Христа Спасителя. Мой дед занимался разработкой мебели для будущего учреждения.

Когда началась война, он попал в московское ополчение. Им выдали обмундирование, продовольствие – всё, кроме оружия. Его нужно было взять в бою голыми руками… Так дед попал в плен под Вязьмой. Бежал, партизанил, попал под облаву гестапо и в тюрьму. Больного тифом его увезли в Германию. Их лагерь оказался в американской зоне оккупации, и пленных после Победы там продержали ещё год. Вернуться на родину он не рискнул.

Эстамп и пустота

- Сейчас очень многие ищут своих предков. Мода на родословные пройдёт?

- Это естественное желание для всех во все времена. Человек не хочет ощущать себя одиночкой. Ребята из детского дома, став взрослыми, разыскивают своих родителей, чтобы обрести точку опоры. Я выросла со знанием того, что у меня были предки разные, с разными судьбами. Пафоса в этом не было никогда. Мне нравилось воспринимать связь времён не через учебники, а через судьбы предков. Отечественная война 1812 года, в которой участвовали многие предки… Войны на Кавказе – и два прапрапрадеда… Крымская война – в ней участвовал мой прапрадед... Русско-Турецкая 1877-78, Русско-Японская, Первая мировая, наконец, Великая Отечественная – все связано с именами предков. Оказывается, это было не так давно. Ты знаешь этих людей по именам.

Если нет желания узнать прошлое, семья являет собой идеал хрущёвского времени – эстамп на стене в пустой, безликой квартире. Нет ни старой скатерти, вышитой рукой прабабушки, ни других родных, любимых с детства мелочей.

Средство для защиты

- Как вышло, что областью ваших научных интересов стало оружие?

- То, что мне интересны именно эти вещи, я поняла, начав работать в музее. Хотя и раньше интересовалась ремёслами, связанными с металлом, в университете делала доклады по кузнечному делу.

С оружием связано огромное количество запретов, которые в современном мире забыли. На Кавказе, например, прежде чем дать мальчику оружие, его учили, когда клинок нельзя использовать. Кинжал вообще был только оружием защиты. Нападать с ним совершенно невозможно. Но, если такие случаи всё же происходили, человека жестоко наказывали. Изгоняли из общины, он лишался возможности нормально существовать.

- В Особой кладовой вашего музея хранятся ювелирные украшения казанских татар. А есть такое понятие «татарское оружие»?

- На период покорения Казанского ханства оно известно - это сабли, естественно... А если говорить об этнографическом оружии XIX в., у нас недостаточно артефактов, реальных предметов, которые говорили бы о татарском или башкирском оружии. Скорее всего, в XIX в. его уже не было или оно было таким же, как в русской армии. Вот на Кавказе в это время было своё оружие, причём во многом повлиявшее на русское. Слово «шашка», например, адыгского происхождения, оно означает «большой нож».
После 1917 г. традиция ношения оружия в России быстро приходит в упадок. Кавказцам были разрешены кинжалы какое-то время. В 1940 г. ношение оружия запрещается полностью.

- Надо ли разрешать это сейчас?

- Свободное ношение оружия – это нонсенс. Если его разрешить, человеку захочется когда-то его применить. И способы контроля практически будут отсутствовать.