Сердечных дел мастер. Почему кардиохирургия сродни цирковой гимнастике

Раньше смерть малышей от врожденного порока сердца была печальной реальностью. Но теперь в Татарстане очереди на операцию по его устранению нет, и, как правило, не нужно ехать в другой регион: у нас освоены все известные в мире операции по поводу врожденных пороков сердца. Во многом это благодаря заслуженному врачу РТ Леониду Миролюбову, «перезагрузившему» детскую кардиохирургию.

Два Лео

Венера Вольская, АиФ-Казань: Леонид Михайлович, в среднем один из ста новорожденных имеет порок сердца. В 90-х, да и в 2000-х, родителям приходилось мечтать об операции, позволившей бы крохе не синеть и не задыхаться из-за проблем с сердцем. Без чего не получилось бы совершить прорыв?

Леонид Миролюбов: Этот результат - итог усилий множества людей. В свое время мне удалось познакомиться с легендой кардиохирургии - Лео Бокерией. Я просто позвонил ему по телефону и попросил о консультации. Он неравнодушно отнесся, и потом много раз к нам приезжал. Очень помог опыт американских коллег, которые высадились десантом в Казань в 1995 году и провели за две недели 20 операций.

Первое же оперативное вмешательство на сердце с искусственным кровообращением в ДРКБ я провел в январе 1995 года, а до того занимался неотложной и сердечно-сосудистой хирургией в 6-й городской больнице. Но один раз провести операцию мало, надо её тиражировать. Это спортсмен может совершить рекорд один раз в жизни, а мы цирковые гимнасты - должны повторять достижение каждый день (улыбается).

- Но все получилось, и к концу 90-х казанская детская кардиохирургия вошла в четверку лучших отделений по России.

- Да, после Первой городской кардиохирургии в Санкт-Петербурге, Бакулевского института (Национальный исследовательский центр сердечно-сосудистой хирургии имени А.Н. Бакулева. – Прим ред.) С новосибирскими коллегами мы спорили за 3 и 4 места. Сначала стояла задача прооперировать нуждающихся детей до достижения 5 лет. Потом до трех, затем на первом году жизни. А в 2005 году тогдашний Президент РТ Минтимер Шаймиев выделил дополнительные деньги на проведение операции пятиста больным, и мы ликвидировали очередь в Татарстане. Ее с тех пор нет, и это большое достижение - второй такой области или республики не назову в России. Даже в Московской области, несмотря на упомянутый Бакулевский институт и институт имени Владимирского (МОНИКИ). Там как-то по-другому работают.

С 2008 года в течение двух лет мы обслуживали, кроме Татарстана, еще и жителей Чувашии, Ульяновской области и Марийской республики. И это было разумно, даже экономически целесообразно – лучше, когда центр кардиохирургии обслуживает население от пяти миллионов человек. Но потом почему-то создали детский кардиоцентр в малонаселенной Пензенской области, куда и прикрепили пациентов из «наших», соседних с РТ республик. Он малозагружен сейчас.

- Что для вас было самое сложное в организации системы?

- «Поставить» систему выявления порока сердца у детей. Я издалека начну. Когда мы были студентами, инструкция, полученная на военной кафедре, вызвала у нас просто приступ смеха. Первые пункты были такими: «Получив приказ, командир полка должен уяснить задачу (15 минут). Второе – произвести расчет времени». Мы считали это глупостью. А сейчас чем больше живу, тем больше убеждаюсь в правоте этой инструкции. Почему на уяснение задачи столько времени? Да потому что одну и ту же информацию люди понимают по-разному. И вот каким образом врачам по всему Татарстану растолковать, как определить разновидность порока сердца, если видов этой патологии больше сотни? Я и сам долго уяснял эту проблему. А потом щелкнуло, и кубик Рубика стал складываться.

В 2001 году в голове, а в 2002 - на бумаге. И мы издали документ по РТ, который регламентировал диагностику и лечение пороков сердца. Чтобы не пришлось разбираться во всех видах порока, мы разделили их на 6 групп, и в каждой группе полагалось типовое дооперационное лечение. Выделение неотложной группы по определенным признакам оказалось достаточно просто для диагностики. Пришлось поездить по районам, но сейчас врачи уже не боятся порока сердца. А раньше чуть ли не каждого больного пытались отправить на операцию. Ну и, конечно, усовершенствовали подачу информации для будущих врачей.

Хирургия или семья – приходится выбирать

- А что теперь могло бы дать сердечно-сосудистой хирургии большую фору?

- Открытия. Наука - это новые знания, но в последние 20 – 30 лет она часто сводится к имитации науки. Например, получает больница диагностический аппарат, и люди пишут кандидатские или даже докторские, как с помощью аппарата в печени определить гемангиому (младенческая доброкачественная опухоль. – Прим. ред.). Но вот же у тебя пачки инструкций, там все написано, это же не кандидатская! К сожалению, понятие науки сдвинулось, измельчало. Истинно прорывные технологии единичны.

- Как вы относитесь к отмене интернатуры (обязательной практики в стационаре – прим. Ред.), вместо которой выпускнику медвуза нужно отработать три года в участковой в поликлинике?

- Мое личное отношение такое: очередная кампанейщина. Решили одним махом решить сложную кадровую проблему, чтобы отчитаться о выполнении. Посылать выпускника в поликлинику - все равно что не обстрелянного выпускника школы на фронтовую передовую. Но ведь от них зависит здоровье огромного потока пациентов. На передовой должен быть опытный врач!

- А почему в Татарстане нет женщин-кардиохирургов? Боятся работать?

- В нашей республике действительно нет, но в России были в истории женщины-кардиохирурги, например, Елена Литасова - виртуозно оперировала. Нет, женщины не боятся идти в хирурги, многие очень увлекаются, работа-то интересная. Но она отнимает столько сил и времени, что они становятся похожи на учительниц начальных классов (смеется). Кардиохирургу не то чтобы приходится забывать о семье, но там и там не преуспеешь. Приходится чем-то одним жертвовать. А вот нейрохирурги-женщины в республике есть.

Хирург испугается – работать не сможет

- Пациенты стали грамотнее благодаря Интернету?

- Мамочки пациентов часто считают, что много чего знают. А в сети полно мусора, и из него неподготовленному человеку сложно выбрать полезную информацию.

- А выпускники медвузов?

- Не буду жаловаться – не плохое качество знаний. Вот, говорят, молодежь испортилась. Нет, обычная она. И когда я начинал преподавать, и сейчас из группы в 15 человек поговорить по теме можно с тремя – четырьмя. Остальным неинтересно, им лучше с девочкой пообниматься. Сейчас, кстати, не обнимаются, а в телефонах сидят. Правда, может быть, им интереснее на других предметах. Но поляризация уровня знаний сейчас выше, чем раньше, потому что финансовые возможности у семей разные.

А вообще хирургия – это как спорт, не для всех: кто-то остается, а кто-то поиграет в хирурга и уходит в другие сферы, где зарплата выше, а напряжения и ответственности меньше.

Многое в воспитании хирурга зависит от наставника. Хирургов надо растить. Я часто слышал упреки от начальства, мол, распустил. Это потому что я молодежь всегда защищал. Когда кто-то из молодых в чем-то недорабатывает, виноват я. А иначе как? Он один раз испугается, потом работать не сможет.

- Какая возможность для развития есть у вашей службы, но реализовать ее не получается?

- Пересадка донорских клапанов-аллоплантов. Сейчас мы покупаем за валюту импортные изделия, но они служат ограниченное время, через пять – семь лет их надо менять. А аллопланты, которые производят в Уфе, ставятся обычно на всю жизнь. Осложнений и смертей практически нет. За 9 лет, которые я занимаюсь этим видом вмешательств, была всего лишь одна переделка! Насколько я знаю, больше в мире никто не использует этот вид трансплантата. К нам бы со всей России потянулись пациенты, особенно на вторую или третью пересадку. Много раз объяснял это на разных уровнях, но пока понимания нет.

На смену импорту. Казанский хирург изобрел отечественный эндопротез Подробнее

- А какая «мелочь» могла бы существенно улучшить положение дел в медицине?

- Очень раздражает заполнение горы ненужных бумаг, которые никто не читает, а потом их грузовиками вывозят на макулатуру. Что в медуниверситете, что в больнице. Заполненная бумага - не аналог сделанного дела! Документацию перевели в компьютер, но прокуратура заявила, что они работают только с бумажными носителями. История болезни в электронном виде – это для них не документ. В результате заполняем в компьютере, и на бумаге. А компьютерная сеть, мягко говоря, несовершенна. Больного не внес сегодня в компьютер из-за того, что она висела - значит, приема не было.

Качество медицины - это хорошо подготовленный думающий врач. А откуда взять думающих, если дети всю школу тыкают «да» или «нет»? Я про ЕГЭ говорю. Не зря сейчас считают, что у новых поколений клиповое мышление. Мне нравится, когда человек умеет мыслить от А до Я, потому что медицину невозможно выучить как таблицу умножения. Вот анатомия - это таблица умножения для врача, а остальное-то? Внедряемые сегодня стандарты и протоколы лечения не могут учесть многообразия проявлений болезни и патологических сочетаний. Боюсь, что умение думать самостоятельно мы стремительно теряем.