«АиФ-Казань» продолжает следить за историей жительницы Набережных Челнов Татьяны Калентьевой, которая три года судится за право видеть своего воспитанника, которого воспитывала на протяжении шести лет и фактически заменила ему мать.
Последние три года она не видела мальчика, в каком он состоянии и что с ним творится в закрытом от посторонних глаз интернате, остается только догадываться. Между тем, есть основания предполагать, что история появления Димы не менее чудовищная.
Странная семья
Кратко напомним эту историю. В июле 2013 году в Москве на свет появились двойняшки – мальчик и девочка. Мальчика (мы называем его Димой, так как не имеем права раскрывать личность несовершеннолетнего) практически с рождения отдали на воспитание няням. Когда Диме было 2 месяца, за ним начала ухаживать жительница Челнов Татьяна Калентьева. Мать Мария (имя изменено) сыном не интересовалась. Якобы дети появились от суррогатной матери, а той заказывали только девочку. Поняв, что ребенок мамаше не нужен, Татьяна Григорьевна согласилась забрать его на воспитание. До 7 лет няня растила Диму в Челнах, заменив ему мать. Даже покрестила его, став ему крестной мамой. Настоящая же мать за все эти годы ни разу не навестила сына. Когда же настало время идти в школу, ребенка при помощи полиции и органов опеки насильно отправили к матери в Москву. Мальчик пошел в школу, но, очевидно, на фоне стресса от пережитого начал вести себя неадекватно, девиантно. Тогда же Татьяна Калентьева начала борьбу за него. Сначала она просила назначать ее опекуном ребенка с намерением в дальнейшем его усыновить. А потом подала в суд иск об усыновлении Димы. Мать же уверяла журналистов, что Калентьевой нужны только деньги.
Забыли об интересах и правах ребенка
Мы подключились к этой истории в конце 2021 года. Тогда Татьяна Григорьевна проиграла иск об усыновлении Димы и решила бороться за право хотя бы раз в месяц видеть мальчика на условиях, определенным судом. Она ездила на каждое судебное заседание из Челнов в Москву. Сколько было этих судов, даже сложно сосчитать – несколько десятков. Нервы, слезы, деньги на дорогу до Москвы и оплату услуг юристов. Но суд отказал ей даже в такой малости - в праве на общение. Сначала районный, потом – в марте 2023 года – и Московский городской суд. Калентьева не сдалась и подала кассационную жалобу. На суд представители опеки и мать не явились и коллегия судей рассмотрела дело в их отсутствие.
В июле 2023 года Татьяна Григорьевна обрадовала: судебная коллегия Второго кассационного суда отменила решения предыдущих судов и направила дело на новое рассмотрение, конкретно указав на «существенные нарушения норм материального и имущественного права», допущенные в предыдущих судебных инстанциях. Так, суд сослался на Конвенцию о правах ребенка, где главным является наилучшее обеспечение интересов ребенка. Судьи отметили, что в материалах дела отсутствуют мотивировочные заключения органов опеки по существу спора. Проще говоря, органы опеки даже не удосужились спросить мнения ребенка: хочет ли он общаться с няней, которую 7 лет считал мамой? Сейчас Диме уже 10 лет, в таком возрасте мнение ребенка уже учитывается судом. Кроме того, не был разрешен вопрос о назначении судебной психологической экспертизы. Эти недостатки было предписано устранить и рассмотреть дело заново.
С ноября 2023 года в районном суде в Москве снова начались судебные заседания: из месяца в месяц Татьяна Григорьевна исправно ездила на каждое. Но прошло пять заседаний, на которых по сути ничего не происходило. Внешней экспертизы, которая бы профессионально оценила состояние ребенка, так и не провели. Представители опеки принесли на суд свое заключение в двух строках: якобы Дима не хочет видеть бывшую няню и боится её.
Татьяна Калентьева написала жалобу на судью С. Толоконенко в Квалификационную коллегию судей на затягивание судебного процесса. И наконец 19 марта этого года тот постановил опросить ребенка в суде. Но на очередное заседание 22 марта ответчики и представители органов опеки просто не пришли. Ребенка тоже не привели. Судья снова отказал в иске. Что будет написано в заключении, пока неизвестно. Но, фигурально выражаясь, «мордование» судами продолжится – снова апелляция, кассация. Наверно, мать считает, что, в конце концов, бывшей няне надоест из раза в раз ездить в Москву и она сдастся. Но Татьяна Григорьевна не сдастся. Когда она в последний раз видела Диму (это было три года назад), он крикнул ей: «Борись за меня, мама!» И она борется, чего бы ей это ни стоило.
Следы ведут в Красное море
«Третий год ребенок живет в интернате, какая же она любящая мама? – восклицает Татьяна Григорьевна. - Это разве любовь – дочь с ней живет, а сын – в закрытом учебном заведении с решетками на окнах? У меня вообще сомнения в том, что она его мать!»
Так, недавно в ходе изучения материалов судебного дела она наткнулась на записку, написанную со слов некоего египтянина о том, что он находится в браке с матерью Димы с 2012 года. Также в материалах оказалась подозрительная копия свидетельства о браке с арабом. В графе "Место рождения супруга" указано – только не смейтесь! – Красное море.
Повторимся, что Дима и его сестра родились в 2013-м и ничего «арабского» в их внешности, к слову, нет. Более того, когда Калентьева вошла в эту семью, мать двойняшек уже жила с немолодым французом и рассказывала няне, что дети рождены суррогатной матерью от него. Но как это возможно: родить в законном браке ребенка и при этом не указать отца-египтянина в свидетельстве о рождении? В графе стоит прочерк, ребенок записан на фамилию матери. Вызывает подозрения и тот факт, что суду из раза в раз предъявлялись копии документов вместо оригиналов.
Несостыковок много, что дает основания предполагать, что в этом деле не всё чисто. Однако суд отклонил ходатайство Калентьевой о запросе в ЗАГС Москвы, которое могло бы установить истину.
«Сама мать мне рассказывала, что ложилась в роддом на три дня, когда там находилась суррогатная мать, и потом якобы детей оформили на нее, но, по моей информации, никакой суррогатной матери нет, - рассказывает Татьяна Григорьевна. – Я подозреваю, что она просто забрала из роддома чьих-то отказников. Хотела только девочку, но ей отдали брата с сестрой, потому что их разлучать нельзжя. Тогда это всё объясняет: и отсутствие привязанности к мальчику, и то, что она его отправила в Челны, а потом - в казенный дом. По закону, если от детей отказались в роддоме, должна была быть процедура усыновления, а здесь, полагаю, была купля-продажа детей. А если это не так, правоохранительные органы, могут легко это установить. Где суррогатная мать, когда она рожала и прочее. Документы об этом наверняка есть». Но для проведения проверки нужна чья-то воля. Пока все запросы к следственным органам ни к чему не привели.
Что с мальчиком?
Отсутствие ребенка на всех шести судебных заседаниях вызывает вопросы – если с ним все в порядке, и он, как уверяют, отказывается от общения с бывшей няней, то пусть он скажет это сам.
«Мне страшно думать, что с ним случилось. Жив ли он вообще? Здоров ли? Где он в реальности находится? Что от нас так настойчиво скрывают? Какую страшную правду?» - задается вопросом Татьяна Григорьевна. И кто так настойчиво «покрывает» эту историю?
«Когда я еще воспитывала Диму, его мать обмолвилась как-то: «У нас большая крыша в правоохранительных органах», - вспоминает Татьяна Григорьевна, сама когда-то работавшая в этих самых органах. Оттого её ужасает происходящее.
Увы, но интересы ребенка снова не учли, остается делать только самые страшные предположения – что такого скрывают от нас? Покажите Диму! Или урон его здоровью такой, что в этом нельзя признаться, иначе полетят головы? Сколько дальше можно калечить психику этому малышу? Разве он виноват в том, что родился нелюбимым и ненужным? Неужели, кроме няни и журналистов, до него никому нет дела?
Комментарий
Уполномоченный по правам ребенка в Татарстане Ирина Волынец:
«Это вопиющий случай, который не оставит равнодушным ни одного человека, у которого есть сердце и совесть. И очень странно, что суд не принимает решения хотя бы опросить ребенка, что суд отказал в проведении психолого-педагогической экспертизы. Эта ситуация аналогична случаю, когда абсолютно здорового ребенка держали на протяжении 5 лет в больнице, ежемесячно оплачивая его нахождение там за 1 млн рублей. Но в том случае было принято о лишении родительских прав и возбуждении уголовного дела. Как уполномоченный по правам ребенка, в этой ситуации я вижу аналогичные основания для лишения матери родительских прав, поскольку ребенок до 7 лет жил в другом регионе, в Татарстане, с женщиной, которая заменила ему мать. Меня возмущают действия опеки, которая настояла на передаче ребенка биологической матери, которая ни разу все эти годы не навестила его и отказывалась общаться с ребёнком даже по телефону. А ведь этим органам отводится ведущая роль в защите прав детей, в их руках часто находится судьба ребенка. Если бы опека в Челнах в свое время сработала добросовестно, добилась лишения матери прав, то все могло сложиться по-другому: Татьяна Калентьева могла бы впоследствии усыновить ребенка (суд об усыновлении женщина проиграла в 2022 году, так как мать не лишена родительских прав. – Прим.авт.).
По мнению Т. Калентьевой, есть подозрения, что ребенок рожден не в результате суррогатного материнства, дети были куплены. Она предъявила мне копию свидетельства о рождении ребенка с исправлениями, что недопустимо в официальных документах и может свидетельствовать о подделке этого документа.
Считаю необходимым проведение проверки на факт наличия или отсутствия родства у матери и ребенка. По моему мнению, для этого достаточно оснований, но причина, по которой эта проверка не проводится надлежащим образом, нам не известна.
При этом ребенок снова оказался не нужен матери. Вот уже 3 года мальчик живёт в школе-интернате, откуда его не забирают даже на выходные и каникулы. На мальчика уже повешен ярлык девиантного поведения. Мы продолжаем работу по этому случаю, но все эти годы ребёнок находится взаперти при живой матери. И это по-настоящему страшно».
