Станцевавший буквы. Нурбек Батулла о судьбе татарского алфавита

Актер и танцовщик Нурбек Батулла попал в шорт-лист театральной премии «Золотая маска» в номинации «Балет-современный танец/лучшая мужская роль ». Так актера отметили за постановку спектакля «Элиф» о судьбе арабского алфавита. Он рассказал «АиФ-Казань» о спектакле, творчестве и о том, как можно станцевать буквы.

Внутренняя экспедиция

Венера Вольская, «АиФ-Казань»: Нурбек, в пластическом моноспектакле «Элиф» вы станцевали буквы татарского алфавита на основе арабской графики, которые сложились в стихи Габдуллы Тукая «Туган Тел» («Родной язык»). Понимают ли зрители замысел?

Нурбек Батулла: Его необязательно понимать на уровне разума. Для меня допустить, что ты можешь не понять идею создателей - это нормально. Я из балета, а балет - абстрактное искусство. Но, мне кажется, зрители поняли главное – сожаление о потерях, которые нес язык на протяжении своей истории.

«Элиф» - это первая буква арабского алфавита. Арабской вязью татары писали много веков, ею же записывал свои стихи Габдулла Тукай.

С переходом на латиницу в 1927 алфавит потерял семь букв, а письменная речь - звучность и глубину. А в 1939 года произошла новая реформа – случился переход на кириллицу, и опять татарский язык потерял часть самоидентичности.

- То, что зрители после спектакля встали и хором запели «Туган тел» - это кто-то срежиссировал?

- Нет, это был порыв. Просто в обществе как раз активно велась дискуссия о количестве уроков татарского в школе. Хотя языковой вопрос актуальным стал давно.

Тут что-то эзотерическое - у самого народа как будто нет энергии. Пример: когда два татарина встречаются, они почему-то разговаривают на русском. Протесты протестами, но надо хотя бы самому разговаривать на татарском!

Для своего сына мне бы хотелось, чтобы он не только учил язык, но и учился на нем, как я. У нас в татаро-английской гимназии на нем вели несколько предметов, в том числе математику. К сожалению, в 11 лет я пошёл учиться в хореографическое училище, а там такой возможности уже не было.

Я понимаю переживания татарской интеллигенции, но если навязывать его изучение русским, может быть хуже. Один мой приятель так и не прочитал «Преступление и наказание» Достоевского, потому что в школе заставляли.

- Что же делать тогда?

- Улучшать качество преподавания. Драматург Ильгиз Зайниев рассказывал, что их учитель по литературе давала задание, к примеру, написать интервью с Пушкиным, а потом они разыгрывали диалог в лицах. Эти уроки определили профессию.

- Ваш язык - это танец. Татарский танец передает национальные черты народа?

- Тот танец, который есть сейчас, в малой степени. Дело в том, что танец, скорее всего, сложился не так давно. Мы потомки кочевников и в татарском танце это не отражается. Но это не только у татар так. Обычно танец создает конкретный человек.

Русский танец вприсядку стал брендом на 90 процентов благодаря Игорю Моисееву, украинский гопак – благодаря Павлу Вирскому. Файзи Гаскаров создал башкирский танец, а ведь в деревнях так никто не танцевал и не танцует. Или вот лезгинку сейчас исполняют все кавказские народы, а это танец всего одной народности – лезгин. Сталин его продвинул в свое время.

Мне было бы интересно, поездить по татарским деревням, поизучать, как оно было. Есть другой путь – сделать внутреннюю экспедицию - погрузиться в историческую ДНК народа и пофантазировать.

«Молочные отцы» и жена по наследству. Каким был семейный кодекс татар Подробнее

Дилетанты свободнее

- Один из критиков писал, что у «Элифа» отменная хореография.

- Спасибо хореографическому училищу и учебе на балетмейстерском отделении. Кстати, спектакль ставил Марсель Нуриев, который не имеет академического хореографического образования. Говорят, что лет через 15 большинство будут раз в 4 года менять профессию. Это тенденция - молодое поколение формирует себя вопреки образованию и думаю, этот тренд только усилится. Искусство двигают дилетанты, а профессионалы зачастую скованы внешними и внутренними рамками.

- Почему вы ушли с балетмейстерского факультета?

- Как раз потому что там ничего не меняется и нет задачи меняться. Преподаватель, например, внушала нам: Пина Бауш – это патология. А Бауш - основатель направления «танцевальный театр»! А вот в петербургском сценическом институте нам сразу заявили: мир так быстро меняется то, что к моменту окончания вуза ваши знания уже могут устареть.

- Вы как-то сказали, что в Татарстане театры - «нормальные», и это неправильно. Почему?

- Режиссеры наших театров ставят в основном то, что не даст им умереть с голоду, то есть коммерческие работы. Фестивальные вещи единичны. У нас есть внутренняя тяга к игровому театру. Даже классика, и та игровая – танцы, песни, а если переживания, то без психологизма. Кроме того, нужно давать много спектаклей, и артист не успевает погрузиться в роль. Но это проблема существует и вне театра. Все мы находимся в постоянной гонке. Мы хотим бороться с узами со стороны государства, а сами не разрешаем себе личной свободы. Мы не хозяева сами себе.

- А зритель в Казани и Петербурге чем-то отличается? Вы со своим выпускным моноспектаклем «Мой Нуриев» выступали Казани два раза, а в Санкт-Петербурге - семь.

- Пока я понял только то, что здесь нет столько зрителей, чтобы семь раз в году приходить на «Нуриева».

- На днях в Москве состоялась премьера спектакля Кирилла Серебренникова «Нуреев», и некоторые люди вышли на акции протеста, мол, однополая любовь, это не для нас.

- Может быть, это было специально спровоцировано? Будь по-другому, приступ гомофобии люди как-нибудь пережили бы у себя дома.

- Вот вы из традиционной татарской семьи, и вдруг полуобнаженным танцуете на сцене. Как родители к этому относятся?

- Папа (драматург Рабит Батулла. – Прим. ред) мне предложил поступать в хореографическое училище. Но у него хорошая прививка – он с товарищами учился в Щепкинском училище по целевому набору. Для них, простых парней, это был космос. Словом, папа на спектакли мои ходит.

- Для многих артистов театр - это трибуна, с которой они пытаются донести свои идеи, изменить общество. А для вас?

- Я не особо верю, что таким путем можно что-то изменить. Но каким, не знаю. Для меня театр дает возможность думать, изменять что-то в себе. Мне бы с самим собой еще разобраться, а потом чему-то учить.

PS. Увидеть спектакль «Элиф» можно 24 декабря в «Артхабе» на ул. Лобачевского, 11. Начало в 19.00.