Тимур и его команда. Как жили дети советских писателей в эвакуации

Именно сюда в начале войны эвакуировали интернат Литфонда. Как жили в Чистополе писательские дети, можно узнать из их воспоминаний.

Последние бутерброды

Детей писателей эвакуировали в начале июля 1941 г. из пионерлагеря Литфонда во Внукове. Поезд набился битком. Малыши ехали с мамами, а школьники с вожатыми.

«Не помню, как прощалась с родителями 6 июля, - вспоминает Лариса Лейтес, дочь журналистов, которой было 8 лет, - зато сразу вижу: идущий поезд, общий вагон, мы… сидим… и выбрасываем в приоткрытое окно бутерброды, заботливо приготовленные в дорогу мамами: белый хлеб, сливочное масло, домашние котлеты, колбаса довоенного качества - что у кого - выбрасываем пасущимся за окнами коровам. Два долгих года мы потом вспоминали эти бутерброды!»

Ребята заняли Дом отдыха профсоюзов ТАССР в Берсуте, где были запасы продуктов, включая икру. К осени их перевезли в Чистополь, где была школа. В Доме крестьянина, где разместили интернат, их кормили три раза в день, но они уже не наедались. «...мы обменивали на продукты свои носильные вещи.., - вспоминала Гедда Шор, дочь поэтессы, ей было 15 лет. - Конечно, по-глупому, по-детски: выменивали не на то, что полезно, а на то, чего хочется… Нас нещадно обманывали, и очень скоро менять стало нечего и ходить стало не в чем…».

Родители не думали, что детям понадобится зимняя одежда. «Стали приходить посылки из дома с зимними вещами, - пишет Елена Левина, дочь писателя, ей было 12 лет. - Я тоже получила: мама прислала мне старинный атлас мира на немецком языке… Вернулся из колхоза Алёша Баталов (будущий актёр, которому тогда было 12 лет. - Прим. ред.). Он тоже получил посылку с ценными вещами: костюм лезгина с газырями, папаху белую, портфель для школы, готовальню большую, старинную, с костяными ручками, и печать их рода».

Дети помогали колхозам. «Мы должны были кормить сами себя, и ближе к весне нам выделили своё поле, - пишет Эра Росина-Друцэ, дочь поэта-переводчика, ей было 12 лет. - Сажали картошку, капусту, морковь. Потом ходили пропалывать... Поднимали нас затемно, в четыре утра, и мы шли, полусонные, четыре с лишним километра к своему полю. Поработав, возвращались, завтракали, шли в школу, делали уроки, и опять в поле… Помню бескрайнее поле проса. Мы выстроились в одну шеренгу и, не поднимая головы, вырывали сорняки на своём пути. Уже и день был на закате, а полю и сорнякам этим ни конца, ни края не было. …и я думала тогда, кому это пришло в голову назвать наш город Чистополь... Где оно, то чистое поле, когда этим треклятым сорнякам нет конца?»

Цветы кумирам

Все были тимуровцами, и большинство девочек были влюблены в Тимура Гайдара, эвакуированного в Чистополь. «Старшие мальчики сражались в футбол, были две соперничающие команды, - вспоминает Лариса Лейтес. - Капитаном одной стал Тимур Гайдар, другой - Стасик Нейгауз (пасынок Бориса Пастернака. - Прим. ред.) … Мы, девчонки из младшего отряда, немедленно разделились на две партии… Рано утром полагалось нарвать букетик полевых цветов и поставить в столовой перед завтраком на стол кумира. В их честь сочиняли нехитрые стихи. Помню только рифму «Тимур - amour».

А после одного случая Тимур и вовсе стал героем. «Со мной всё время что-то случалось, - пишет Софья Богатырёва, дочь писателя Александра Ивича, ей было 9 лет. - В конце концов, я провалилась в полноводную Каму, что принесло мне даже кратковременную славу, потому что выудил меня оттуда, ...завернул в свою рубашку и отнёс на руках по высокому откосу в спальню младших девочек Тимур Гайдар».

Были и другие кумиры. «…я увидела идущего впереди нас молодого человека, незнакомого и явно нездешнего, - вспоминает Гедда Шор. - Трудно понять, как я, глядя ему в затылок, сразу, наповал, влюбилась. «Кто это?» - испуганно спросила Юру. «Как, разве ты не знаешь? Цветаева… Елабуга… Её сын Мур…» … В Чистополе Мур (Георгий Эфрон, ему было 16 лет. - Прим. ред.) прожил недолго. …мы все от мала до велика слушали сводки Совинформбюро. Но никто из детей не слушал их так, как слушал их Мур. Спросили бы меня тогда, как это так? - я бы не сумела ответить. Так слушали сводки раненые в госпитале. Потом я это увидела и сразу узнала. Узнала Мура, но не нашла слова. Сегодня это слово знаю: причастность».

Старшие рвались на фронт, некоторые работали. Так, Михаил Гроссман, 16-летний пасынок Василия Гроссмана, устроился шофёром. Вскоре ребятам пришли повестки о прохождении всеобуча в военкомате. На занятии 13 сентября 1942 года они нашли ржавый снаряд.

«Сначала кто-то предложил отвинтить головку, чтобы посмотреть внутреннее содержание снаряда, - вспоминает Евгений Зингер, сын писателя, ему было 16 лет. - …Однако силы рук оказалось недостаточно. Тогда один из особо «догадливых» ребят схватил кусок кирпича и начал им бить по головке… Рассудительный Миша Гроссман решил успокоить всех: «Раз этот снаряд нашли в военкомате, значит он учебный». Примерно метрах в 15-20 от места «испытаний» стоял… туалет… Едва я только успел открыть дверь, как прямо за моей спиной раздался оглушительный взрыв… «Где Миша?..» - первое, о чём я подумал, и бросился его искать. Он полусидел, неловко опираясь окровавленными руками о землю… его ноги, прежде обутые в кирзовые сапоги, являли собой кровавое месиво, осколки снаряда сильно ранили обе руки, грудь, живот. Миша находился в сильнейшем шоке и не узнавал меня, лишь тихо просил воды и звал маму». Погибли ещё пять ребят. Узнав о трагедии, на генеральском самолёте прилетел В. Гроссман. Он сокрушался, что и тут не уберёг Мишу.

Большинство детей в эвакуации уберегли. В Москву интернат Литфонда вернулся летом 1943 г. Годы в Чистополе всю жизнь объединяли его воспитанников.

В материале использованы воспоминания из книги Натальи Громовой «Странники войны».