О себе. Какой я человек?
Взгляды на жизнь. Состоялся ли я? Как юрист – да. Был и остаюсь довольно благополучным специалистом. А вот в человеческом плане? Немало было глупостей, ошибок, горестей, причиненных мне, и мною – другим. Немало бездарно проведенных дней. Удачлив ли я? Наверное, раз я прожил такую жизнь. И многие посчитали бы ее удачной. Но что такое удача? Это, прежде всего, неимоверный труд. Без него не то что удачи, простых успехов не будет. А вот не многие могут сейчас стать трудоголиком, как теперь принято называть человека, отдающего предпочтение среди всех поступков труду. Изменились времена, изменились предпочтения.
Есть такая притча. Человека спросили, как бы он прожил жизнь, имея возможность повторить все заново. И он сказал: «Я бы сделал все те же самые ошибки, только быстрее. Чтобы успеть сделать другие».
Расскажу о некоторых своих предпочтениях, мыслях о жизни. Это не просто, взять и поведать о самом сокровенном. Поэтому прошу правильно понять, не рубить с плеча – а, вот он оказывается какой!
Мне не нравится, что, когда говорят о «белых и красных», используют только две краски – белую и черную. И те и другие были жестокими, каждая из сторон боролась за свою правду – как они ее понимали. Одни победили, другие проиграли. В последнее время, наоборот, стало модным чернить победивших. Но правда тех и других заслуживает внимания. Не надо бросаться из крайности в крайность. Понимание и прощение! Это же часть нашей истории. Нельзя лишаться исторической памяти.
И вот еще что. Неизвестно, кем бы были мы, и многие из нас, не свершись Октябрьская революция. И праздник Октября надо сохранить, нельзя заменять его другим – впопыхах придуманным…
Как отношусь к советскому периоду? Неоднозначно. Непростые были времена. Нельзя не признать, что было немало хорошего. Чувствовалась сильная социальная защищенность, уверенность в завтрашнем дне. Мне кажется, было больше теплоты в человеческих отношениях. Одно слово «товарищ» чего стоит. Не могу привыкнуть к слову «господин». Оно мне кажется каким-то чуждым и холодным. Была четкая идеологическая работа. Были коммунистические заповеди (пусть и взятые из религии). Впрочем, история показала, что мало провозгласить заповеди, надо их исполнять.
Есть некоторая и профессиональная ностальгия по тем временам.
Как я смотрю на августовский путч 1991 года? Организовали его бездарные люди. С трясущимися от волнения и, думаю, от перепоя руками. До сих пор не ясна роль «больного» Горбачева. Когда он возвратился из Фороса, интересно высказался, что еще не время рассказывать всю правду. Прошло столько лет, а правды как не было, что-то так и нет. Однако, невзирая на политическую ситуацию, жизнь продолжалась, люди работали. Да и нам, прокурорам, работы не убавилось. Законы и правительственные постановления появлялись с такой скоростью, что и не понять было сразу, как же все это исполнять. Сегодняшнее противоречило вчерашнему. Особенно четко это видно было по актам, регулирующим экономические отношения. Субъекты пытались в эту ситуацию вносить ясность, принимая еще один акт, который уже противоречил тем двум. Вот где, мне представляется, надо искать истоки расхождений федерального и республиканского законодательств, ставшие головной болью через десять лет.
Как отношусь к развалу Союза? Плохо. С распадом Советского Союза прекратила свое существование и Коммунистическая партия. Журналисты иногда спрашивают: «Как я отношусь к коммунистам?». Как я могу относиться к ним, если я сын коммуниста, сам был коммунистом? Членский билет я не рвал и не сжигал. Как делали некоторые. Замечу язвительно, некоторые старались это сделать публично, оглядываясь по сторонам, видят ли этот поступок окружающие. Храню билет как память, как реликвию, как часть той жизни. А Коммунистическая партия – часть жизни нашей страны. А разве можно что-то вычеркивать из жизни. Перестав после августа 1991 года быть коммунистом, я тем ни менее не стал антикоммунистом. Я не изменял своим принципам и своего отношения к делу ни «при», ни «после». И мне странно смотреть на тех, кто в августе 1991 года публично покинули Коммунистическую партию. А сейчас являются депутатами от этой отвергнутой в свое время ими партии.
Сейчас стало чуть ли не признаком хорошего тона, ругать коммунистическую партию, говорить, какой урон был нанесен нашей стране, нашему народу за десятилетия монопольного правления КПСС. У меня неплохая историческая память. Со всей ответственностью могу сказать, партийная организация приносила несомненную пользу. Нельзя огульно обвинять всех коммунистов - их было 18 миллионов. Продолжаю большинство коммунистов считать порядочными, честными людьми. Есть, конечно, среди них те, кто испытывает тоску по тоталитарному прошлому, ненавидит курс демократических реформ. Но это особая категория.
Само слово «коммунист» нельзя отождествлять с чем-то негативным, разрушительным. Можно не признавать самой коммунистической идеологии, но нельзя отнимать у людей, преимущественно старшего поколения, право верить в нее и исповедовать свои взгляды. У каждого свои взгляды на жизнь и судьбы нашей страны. Это нисколько не вредит общему делу.
Согласен, есть примеры непродуманных решений, не очень умных указаний, излишнего рвения. К настоящему времени многие стороны деятельности КПСС уже не являются секретом. Разоблачать их, все равно, что ломиться в открытые ворота. Политику определяли не рядовые коммунисты, а партийная власть повыше. Они и несут ответственность за извращения политики. Осуждаю не партию, а отдельных партийных функционеров (больших и маленьких), аппаратчиков крупного масштаба. Это они присвоили себе право выступать от имени всей партии и всего советского народа. Прошло более двадцати лет после этого события, но мнение мое осталось неизменным, описанных позиций я придерживаюсь до сих пор.
Из современных партий ни какой не симпатизирую (как и их политическим лидерам). Объясняется все просто. По закону ведь прокурор не может быть партийным. За прошедший с 1991 года период привык быть беспартийным, с этих позиций и оценивать все происходящее.
Надо не перечеркивать всего того, что было хорошего в организации прокурорского надзора в СССР, не строить его организацию с нуля, а используя накопленный опыт, при этом решительно отказываясь от идеологических догм, имперских подходов, продолжать работать.
Кто-то очень точно сказал, если человек бегает за званиями и степенями, он рискует убежать от своей работы. Я за наградами не бегал, это претит моим убеждениям. Различные звания для меня не были самоцелью. Награждения воспринимал спокойно, как должное. Голова не кружилась. Признание твоего труда, что уж говорить, приятно. Обходили награды стороной, что чаще всего бывало, хотя, положа руку на сердце, скажу, был достоин, то также воспринимал спокойно. Было обидно, это же не только мой труд, а труд всего коллектива, разве я добился бы чего-то один. Однако говорил себе: Успокойся, награды же распределяют люди со своими симпатиями и антипатиями. Стало быть, ты им не симпатичен. Как сказано мудрыми мусульманами: «Сделай хорошее и брось это в воду. Не кичись и не жди ответного поощрения. Всевышний все видит и объективно оценит!» Не надо относиться к результатам своего труда слишком положительно. Лучше относиться серьезно к тому делу, которому служишь. Результативнее!
Люблю литературу, искусство. Правда, признаюсь себе, в этой области у меня немало пробелов. Стараюсь наверстывать. Фильмов и телепередач, чтобы брали за душу, заставляли размышлять, у нас мало. В основном насилие, пошлость. Что удивительно, смотрю старые фильмы с удовольствием. Отмечаю великолепную игру актеров «прежнего времени». А начинаю смотреть современный фильм, убеждаюсь, что мелковат, переключаю канал.
В печати, в который уже раз, поднимают одну и ту же проблему. Пропаганда преступного образа жизни и оправдание совершения преступлений, поношение деятельности правоохранительных органов должны быть изжиты из нашей культуры. Чтобы улучшить нравственное состояние российского общества, остановить моральное разложение граждан, надо запретить показ положительного образа представителей уголовного мира в литературе, музыке, кино и СМИ. Мысль не нова, она содержалась еще в тексте Модельного закона «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию», который был принят в 2009 году в Санкт-Петербурге на заседании Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ. Как утверждают авторы предложений, воплотить эту мысль в жизнь просто. Надо законодательно запретить романтизацию уголовного мира. Для этого ввести в закон об информации поправки, содержащие понятия «пропаганда преступлений и административных правонарушений» и «пропаганда насилия и жестокости». Однако это вряд ли выполнимо. Кто будет заниматься применением этого закона? МВД будет следить за песнями и плясками, за тем, что происходит в произведениях искусства, в кино, в музыке? Это невозможно контролировать. Нет выхода? Есть.
На первых порах не нужно законодательного регулирования. Надо обратиться к авторам. Нужна лишь добрая воля создателей произведений, авторов. Кто-кто, а уж они-то заинтересованы в нравственном здоровье общества. Можно же без романтизации уголовного мира добиваться реалистичности в произведениях. Нужно лишь желание. Мы встреваем в творческую лабораторию? Да. Если лаборатория вместо лекарства производит заразные бациллы, почему мы не можем реагировать? Сколько у нас творческих союзов, худсоветов. Пусть бдят! А потом посмотрим насчет законодательного регулирования.
В последних работах, с тревогой отмечаю выпячивание «русскости». Почему с тревогой? Я интернационалист по убеждениям. И годы жизни в Удмуртии, на Украине, в Татарстане, командировки в национальные республики убедили меня: ни одна из национальностей не настроена против другой, все хотят жить друг с другом мирно бок о бок. Мы уже прожили и на практике испытали, когда, как пелось в гимне, нас «навеки сплотила Великая Русь». Я всегда подаю голос, когда говорят: «Волга – великая русская река», - поправляю: «Российская!» На ее берегах испокон веков жили десятки национальностей, каждая из них по праву считала эту реку своей. Она – общая наша российская река. Это нисколько не умаляет ее значения, наоборот, подчеркивает многоликий характер нашего государства. Тоже самое с березой. Почему она только русская красавица? Она и чувашская, и марийская, и удмуртская, и татарская. Она наша, российская. Только на равных, только развиваясь одновременно, уважая друг друга, мы сможем стать великой державой. И станем!
Я на заре своей молодости работал журналистом. Любовь к прессе осталась навсегда. Но отмечаю (это не брюзжание старого человека, а многократно продуманное мнение), что в большинстве из газет и журналов не стало глубоких, аналитически выверенных публикаций. Совсем нет очерков. Да и фотографии все сплошь информационные. Острых, бескомпромиссных публикаций нет. Вы возражаете? Как, мол, нет? А вот, и вот. Нет! Это не то. Это мелкое тявкание из подворотни, иногда по команде: «Ату его!». Тявкнул: «О, какой я смелый, подал голос против НН.» Да, подал, но тут же скрылся за воротами, боясь, что пнут. Публикаций, в которых бы чувствовалось отсутствие боязни власти и сильных мира сего, нет. Свои «острые» мысли начинают выносить на суд читателя, когда этот человек уже не при должности, когда дернуть его за усы, много храбрости не надо.
Прошу понять меня правильно, не хочу быть огульно безаппеляционным. Есть и хорошие публикации. Вот, например, … Хотел было перечислить те, которые как-то меня «зацепили». Но потом подумал, а не будет ли это рекламой из моих уст? А не принесу ли я этим авторам неприятностей своей похвалой – раз бывший прокурор похвалил, тут что-то не то… Воздержусь. Поверьте на слово, не все так плохо в этой сфере!
Были ли разочарования в моей жизни? Конечно. Жизнь не бывает только белая или только черная, она, как я убедился, больше состоит из полутонов. Вспыхнет яркое событие. А следом – серость, а то и чернота. Вот в этот сложный момент не надо терять присутствия духа и веры в светлое.
Было немало людей, в которых мне пришлось разочароваться. Нельзя кичиться тем, что ты хорошо разбираешься в людях. Люди еще хитрее, чем ты можешь себе предположить. Вдруг при каких-то жизненных ситуациях они открываются неожиданными сторонами. Тебе остается только фиксировать это обстоятельство и разводить руками: «Как же я не разглядел?». Такие разочарования особенно горьки.
Ошибается тот, кто полагает, что он не способен ошибаться. Вот такой каламбур. Это я усвоил. Жизнь преподает тебе такие жизненные уроки. Рассказать подробнее? Для чего? Чтобы покаяться? Я уже каялся по каждой своей ошибке и все исправил. Задним-то числом мы все умные. Эти случаи для меня послужили хорошим уроком. Казалось бы, я в состоянии просчитывать ситуацию, рассматривать ее всесторонне, но, как говорится, и на старуху бывает проруха.
Надо быть оптимистом, верить в светлое (простите меня за это затертое в советское время слово) будущее. Любые происходящие события надо воспринимать с их положительной стороны. А многие ли так поступают? Немало тех, кто обязательно все происходящее толкуют с отрицательной стороны. И, полагаю, они получают то, что поджидают от своих прогнозов. А оптимист, оттолкнув обреченность, присущую ждущим лишь плохое, получит именно то, что он ждал – хорошее, успех в деле, удачу. Напряжение, а иного состояния у прокурора нет, не должно тебя сломать. Мне нравится, что у татар характерной чертой является стремление к светлому, одухотворенному: «Юра якшыга - Толкуй к хорошему». Оптимистический настрой привлекает удачу! Всегда помнил слова мамы:
- Жизнь, она крутится. Раз поворачивается к тебе лицом и пять раз задом. Но этот «раз» обязательно наступит. Живи, работай ради этого. И не хнычь.
Не надо бояться трудностей. Какими бы они неимоверными казались на первый взгляд, они преодолимы. А за ними – удача. Словом, по натуре я оптимист. И это вероятно помогает мне преодолевать жизненные бури и штормы, которых, к сожалению, бывает немало.
Что мне среди человеческих качеств наиболее близко? Честность. Ценю доброту и отзывчивость на боль других. К сожалению, людей с этими качествами не часто встретишь. Вы можете мне возразить: «Просто в силу профессии, тебе пришлось в основном иметь разбирательство с людьми, у которых эти качества отсутствуют. Иначе не пришлось бы с ними иметь дело». Ни за что не соглашусь. Среди таких людей немало как раз обладающими такими качествами. Я об этом писал. Вообще я установил, что настоящие человеческие качества бывают у людей, не зависимо от занимаемой должности. Приходилось встречаться с теми, кто занимает высокие посты и убеждаться, что они, эти качества, начисто у них отсутствуют.
Я поделился этими размышлениями с одним из аксакалов нашей журналистики, он мне «запросто» все объяснил:
- А что ты хочешь? Они потому и достигли этих должностей, что все человеческое держали в кулачке.
Не знаю, не соглашаюсь я как-то внутренне с этим объяснением. Не может человек наступать себе на горло, чтобы расти по службе. Так, во всяком случае, мне представляется. Может я не прав, а прав аксакал. Не знаю…
Много лет назад мне встретились слова умного поляка Бруно Ясинского в его предсмертной книге «Заговор равнодушных»: «Не бойся врагов – в худшем случае они могут тебя убить. Не бойся друзей – в худшем случае они могут тебя предать. Бойся равнодушных – они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существует на земле предательство и ложь». Как верно сказано. Равнодушие – одно из (если не самое) отвратительное человеческое качество. В этом я убеждался не раз. Причем не только в обыденной жизни, но и профессиональной. Это с молчаливого согласия равнодушных совершается большинство преступлений.
Меня иногда спрашивают, почему на фотографиях я обычно улыбаюсь? Это - часть прокурорского ритуала или показатель служебного и личного благополучия? Отвечаю: в общем-то улыбка лучше, чем мрачное, насупленное выражение. Полагаю, что с человеком, который не улыбается, трудно иметь дело. Прокурор – при всей его должностной атрибутике – еще и человек. Со всеми слабостями, трудностями, личными проблемами. Но почему я должен миру показывать свои неприятности? Приходится брать себя в руки, улыбаться. Но за улыбкой – стиснутые зубы. Как учила меня мама, когда меня спрашивают: «Как дела?», я всегда должен отвечать: «Хорошо!» Я говорил маме, что не всегда же бывает хорошо, зачем говорить неправду? Она мне поясняла: «Если тебе плохо, друг может не помочь. А враг будет радоваться. Не радуй врагов!» Вот так и живу с улыбкой, чтобы не радовать врагов.
Это качество особенно пригодилось мне, когда я собирался в отставку. Хотя это событие было инициировано мною самим и не было неожиданностью, последние дни, честно говоря, были не из самых легких. Произошла утечка о предстоящей отставке, средства массовой информации замучили вопросами. Вот тогда надо было как никогда улыбаться.
Всю жизнь работал на должностях публичных. Но, к своему несчастью или, наоборот, счастью, я существо антиобщественное. Мне лучше дома, с родными, за книгой, за телевизором. И если долго не дают побыть одному, начинаю хандрить.
Надо добавить, что я еще и сова. Могу сидеть допоздна за работой. Но я и жаворонок. Когда надо, встаю рано. Как огурчик, поскольку «надо»! Надо работать на месте происшествия. Надо лететь ли в командировку. Иное срочное дело сделать.
Страшно не люблю подхалимов. Самое опасное для руководителя – это когда тебе говорят: ты такой умный, такой хороший. Я и так знаю, что я умный, чего мне об этом напоминать?
Ценил откровенность при высказывании своего мнения. Не любил людей и прямо им об этом говорил, когда при решении какой-то сложной проблемы, прежде чем высказать свое мнения, старались прочесть в моих глазах возможный ответ. Такие люди опасны при принятии принципиальных решений. Они анализ фактических обстоятельств проблемы и, исходя из него, доклад о правовом решении, подменяют принципом (нет, беспринципностью!) «Чего изволите?» Если вовремя не пресечь подобный стиль, далеко можно заехать. Соблазн угодить руководству бывает живуч. Изучаемые проблемы звучали в средствах массовой информации с соответствующим комментарием, иногда со ссылкой на руководителей республики. Нетрудно просчитать, какого ждут предложения при докладе. К счастью, подчиненные быстро оценили такой подход, не боялись высказать свое мнение, и практически ни разу меня не подвели.
Верующий ли я человек? Истинно верующим назвать себя не могу. В мечеть не хожу. Мое становление прошло в семье убежденного коммуниста, в государстве с коммунистической идеологией и, стало быть, в коммунистическом, атеистическом духе. Будучи много лет сам коммунистом и благополучным чиновником, я довольно инертно относился к вопросам религии, считая атеизм частью официальной идеологии. Хотя, признаюсь, меня привлекала религиозная тематика. С большим интересом прочитал Коран, Библию, иные издания на эту тематику. Это в первую очередь было связано с моим интересом к истории, особенно Татарстана, к народным традициям. В силу этого не привык канонам ислама следовать строго. Однако уважительно отношусь к традициям предков. И когда теща, жившая со мной, обращалась ко мне с желанием отметить курбан-байрам и совершить обряд жертвоприношения, я всячески помогал осуществить это намерение.
Пришел к мысли, что религиозные традиции играют особую, историческую роль. Уважительное отношение к религии – показатель культуры любого народа. Нельзя, как это, к сожалению, делали в советские времена запрещать людям верить в Бога. Право на свободу совести – конституционная ценность. Как прокурор, я с удовлетворением отмечаю, что в Татарстане праздники одной конфессии почтительно воспринимаются представителями других конфессий. В этом проявляется уважительное отношение к соблюдению прав людей, сплоченность народов нашей республики.
Мой путь к Храму далек от завершения. Многое предстоит сделать. Не ритуально, а в душе. Всю жизнь учусь простому и ясному взгляду на жизнь. Стараюсь никому не причинять зла. А время нелегкое – в ней еще много зла и неправды. Хотя сам я человек грешный (едва ли есть безгрешные; даже нынешние святые, судя по их житиям, были злостными грешниками; смогли раскаяться, признать некоторые своим поступки и мысли греховными). Но, даже будучи грешником, надо оставаться добрым, благородным, отзывчивым. И, главное, раскаяться в своих греховных делах и мыслях. Это знамение времени.
Мы живем в то время, когда можно открыто соблюдать каноны любого вероисповедания. Одно меня смущает, когда вчерашние партийные идеологи с тем же пафосом, как в прошлом, вещают об исламе, иудаизме или христианстве. Вызывает недоумение, когда очень больших начальников показывают при отправлении религиозных обрядов. Когда же они были искренними? Тогда или сейчас? Ханжество и показуха. Приспособленчество. Поймите меня правильно, они имеют право на свободу совести, но она, эта совесть, дело настолько внутреннее и глубоко личное, что показывать по телевидению, это только вредить имиджу этих людей. Все равно никто не поверит, что вдруг они прозрели и стали верующими. Вера должна быть в душе человека. А она не может быть нараспашку…
У каждого человека бывает свой духовный долг. И отдать этот долг надо от всей души, не по принуждению. Стараюсь и я. В Званке принял участие в строительстве и открытии мечети. Мы поддерживали материально детский приют при Раифском монастыре. Помог «выхлопотать» дорогу к Седмиозерской пустыни. Но перечислять не буду. Иначе противоречить буду тому, о чем сказал выше – сделай хорошее и опусти в воды реки.
К священнослужителям отношусь скептически. Наверное, потому, что знаю прошлое многих из них. А это прошлое не дает мне уверенности в их правдивом отношении к делу, которому служат. В некоторых из них «светскость» так и прет и не дает возможности усмотреть их духовное начало…
Навык оценивать человека при первом же знакомстве у меня настолько развит, что иногда сам поражаюсь. Я этим не злоупотребляю, хотя некоторых привожу в трепет. Ну и потом, когда ты много лет работаешь в прокуратуре, какой-то первичный материал о человеке в голове всегда накапливается. И, глядя на него, вспоминаешь – а, это же тот самый, который 15 лет назад подрался из-за 20 сантиметров межи. Реальный случай, кстати. Этот человек чуть в обморок не грохнулся, когда я ему сказал: ну как вы там с межой потом решили?
Близость к власти – сильнейший наркотик. Зная это, старался особо не употреблять его. Проработав в руководстве прокуратуры республики двадцать три года, я лично общался с людьми, занимавшими солидные должности.
После смены начальства, некоторые из них оказывались отрезанными от властной пуповины. Единожды получив власть, очень трудно от нее отказаться. Для многих это превращалось в личную трагедию. И вот здесь я, как следователь, привыкший все систематизировать и раскладывать на свои полки, обнаружил, что все они делятся на две группы. Разделение произошло по отношению к жизни и по иным побочным обстоятельствам.
Представители первой группы в минуты откровения признавались, что страдают «ломкой». А это крайняя форма наркотического голодания. Но не изменили своим убеждениям. Остались при своих мнениях, как и в прошлом. Они очнулись от гипнотического сна, навеянного чересчур близким общением с властью, поступили по совести. Похвально. Каждый человек имеет право на совесть, на уважение себя. Они, если и были наркоманами, то какими-то неправильными. Бракованные экземпляры этой власти, словом. Они прошли поствластную реабилитацию и выздоровели.
Интересны представители второй группы. Они тоже относились к проигравшим. Попрятавшись было от страха в норки, почти находясь в состоянии агонии, старались замолить грехи перед новым режимом. Имея в качестве достоинства лишь традиционный для чиновника набор моральных черт, мечтательно закатывали глаза, как бы вновь потеплее пристроиться. Некоторые из них в новой обстановке становились хамелеонами (да простит меня читатель за это слишком уж расхожее сравнение). Они тут же перекрашивались под новые требования. Каждый из них жаждал побыстрее вожделенно припасть к руке хозяина и напряженно ждал своей очереди среди остальных страждущих. При этом бдительно озирался – кто его обогнал, того ли ранжира – не надо ли пустить в этом случае в действие локти. А когда доходила очередь, подобострастно прильнет к шефской длани, приговаривая: «А я вас не бил, а я вас любил». Несмотря на всю суматошность обстановки, были внимательны, какой же мимолетный знак подаст шеф, как его надо будет истолковать.
Совесть, или то, что может ее заменить, у них напрочь отсутствовали. На моих глазах отрекались от собственных принципов, разрушая свой внутренний стержень (если он у них был), публично клялись в личной преданности пусть даже ценой потери собственной автономности. Никакого морального дискомфорта они не испытывали. И все это ради новой дозы наркотика… Никаких приличных объяснений при этом не следовало. Все их желание – присосаться к капельнице новой властной структуры, находиться хоть и в предбаннике, но политическом – дальше-то могут не пустить. Словом, искушение близостью к власти сломало немало в целом неплохих людей.
Подобной статистики, конечно, нет. Каких чиновников больше, первой и или второй групп. Все определяется опытным путем. По моим наблюдениям, представителей второй группы больше. На сколько? А этот подсчет я оставляю на твое усмотрение, читатель!
Старайся, не старайся, а политическая тусовка в республике узка. Если хочешь узнать подспудные течения и связи, расскажи «подозреваемому» заведомо ложную ситуацию и жди ее передвижение. С какой стороны и в каком виде она к тебе вернется. Вот тебе и выявилась цепочка связей.
В связи с этим вспоминается давнишний телефильм «Адъютант его превосходительства», когда опытный «белый» контрразведчик двум разным подозреваемым сообщил разные секретные сведения и стал ждать, от которого из них всплывет – того и надо арестовывать.
А это уже из реальной жизни. Мне эту историю рассказал наш ветеран. Во время работы прокурором крупного города, на него писали массу анонимок. Это было время, когда анонимки еще проверяли.[1] Приезжали из Казани ревизующие. Копали-копали, но ни одна из анонимок не находила подтверждения. Прокурор, естественно, расстраивался, собственно на это, верно, рассчитывал автор писем. Невольно анализировал их содержание, манеру письма:
- И вдруг меня осенило, что эти подметные письма мог писать руководитель одного из правоохранительных органов. Решил проверить. Когда мы были только вдвоем, я ему сказал, что директор одного крупного городского предприятия списал специально для меня вполне еще годный небольшой катер. Кроме того, дал указание, и катер очень тщательно отремонтировали на заводе, заново покрасили. Словом, получилась игрушка. И все бесплатно, ты же знаешь, у нас с ним хорошие отношения. Вот краска просохнет, поедем порыбачим. Тот внимательно выслушал и дал согласие на рыбалку.
Прошло две недели. Звонит мне начальник отдела кадров прокуратуры республики:
- Завтра я к тебе приеду. Очередная анонимка. Подготовь к осмотру катер, который тебе отремонтировали для рыбалки.
Я попросил прочитать жалобу. Слово в слово она повторяла мое сообщение знакомому начальнику. Вечером этого же дня зашел к этому начальнику и рассказал про свою хитрость:
- Ты должен был знать, что на этого директора я возбудил дисциплинарное производство. Он на меня жаловался первому секретарю горкома партии. Так что никаких близких отношений с ним нет, чтобы он мне подарил катер. Кроме того, на заводе вообще нет катера. Ты клюнул на мой рассказ и написал очередную анонимку. Чего добиваешься? Завтра приедет проверяющий из Казани, я ему все расскажу. Будь готов дать объяснение.
Начальник взмолился:
- Не говорите никому о моем авторстве анонимок. В городе мне житья не будет (видимо, он писал и в отношении других руководителей). Больше не буду. Клянусь.
- Жалко было смотреть на этого анонимщика.
Назавтра проверяющий опросил специалистов завода, взял копии необходимых документов и с заключением, что жалоба не подтвердилась, уехал. Больше жалоб не было, поэтому и не называю фамилии этого человека. Психологи называют настоящий прием «эхолотом». Эффективное, между прочим, средство.
Я могу ругнуться матом, но очень редко, когда уже совсем накипело и нужна разрядка. А вообще, грубые слова меня коробят. Говорят, Горбачев в бытность генеральным секретарем был ярым матершинником. Видимо, таким образом показывал, что он рубаха-парень, подпускал к себе, к близкому знакомству. Впрочем, почти для всех выходцев из партийных органов разговаривать матом и «тыкать» – признак «хорошего тона».
Как-то журналисты меня спросили: «Как часто мне приходится делать выбор?» Я ответил на этот вопрос так – когда человек приходит на службу в прокуратуру, он уже тогда сделал выбор между личным и общественным. Суть нашей работы заключается в том, что интересы личности, общества, государства должны превалировать над личными. Мне лично не приходилось делать такой выбор. А молодым коллегам советую: не знаешь как поступить – поступай по закону. В свое время этот мудрый совет мне дали старшие коллеги, теперь уже я его рекомендую молодым.
Серьезным испытанием для меня всегда являются публичные выступления. Получив приглашение, я сразу начинал думать, что и как скажу. Сказать я должен так, чтобы избежать шаблонных фраз, изложить мысли, что называется официальные и свои собственные. И выглядеть при этом достойно. Казалось бы, многолетний опыт должен был помочь преодолеть этот комплекс. Ведь сколько было произнесено речей, в каких только аудиториях не приходилось выступать. Но волнение остается как при первом публичном выходе. Как будет воспринято сказанное мною? Как я выгляжу? Я человек, который всегда мучается сомнениями. Завидую тем, кто всегда уверен в своей правоте.
Идият Халилович Хамидуллин, бывший прокурор республики, по этому поводу как-то мне сказал:
- Девяносто девять раз выступишь хорошо, никто ни разу не похвалит. А сотый раз выступишь плохо, все будут говорить, что скверно выступаешь. Такова людская привычка!
Я не раз убеждался в правильности этих слов. Правда, говорилось это не по поводу моих выступлений, видимо не смели мне сказать. Хотя отмечу, прошу меня правильно понять, что говорю не в порядке бахвальства, о моих выступлениях были положительные отзывы. Но за этими оценками стоит большая и напряженная работа, невидимая для всех остальных.
[1] Хотя и сегодня, несмотря на то, что есть нормативный запрет на проверку анонимных сообщений, создаются комиссии для их проверки. Объект анонимки нервничает, а автор ее исподтишка наблюдает: «Ага, нервничаешь, так тебе и надо».
Дарья Канануха о победе в шоу «Холостяк» и отношениях с Батрутдиновым 
Без подвоха. Актёр Искандер Хайруллин о том, как стать свободным 
Лечить или сажать? Мнение психолога об ответственности убийц 
Гражданское общество и Церковь. Совесть vs духовность 
Рамиль Гарифуллин: Сноуден заварил невиданную интригу, мощность которой еще недооценена