Муса Джалиль известен не только как поэт, но и как герой-подпольщик. В годы Великой Отечественной войны, после ранения в бою попав в плен, он занимался агитацией. Гестапо арестовало Джалиля в августе 1943 года. Спустя год его и ещё 10 героев казнили на гильотине в тюрьме Плётцензее за подрыв мощи Третьего рейха. В плену Джалиль успел написать более сотни стихов, ставших известными под названием «Моабитские тетради». Уже после освобождения бывшие военнопленные передали их на родину поэта.
Две небольшие тетради размером с ладошку и сейчас хранятся в Казани. Каждый год его дочь Чулпан Залилова, давно живущая в Москве, приезжает на родину поэта в Казань. Она рассказала «АиФ-Казань», каким ей запомнился отец. Только она одна помнит другого Джалиля – смеющегося, заботливого, ласкового. «Когда я думаю о нём, я ощущаю себя счастливой девочкой, сидящей на коленях у любимого папы», - признаётся дочь поэта Чулпан Залилова.
Последняя сказка
С отцом она рассталась в начале 1942 года, когда ей не было и пяти лет. Вот почему Чулпан Мусеевна благодарит свою память, что сохранила картинки из жизни рядом с папой. А рядом он был всегда, будто знал, что другого шанса не будет…
«В Казань мы переехали в 1939 году, когда папа возглавил Союз писателей Татарии, - вспоминает дочь Мусы Джалиля. – Моя мама Амина Сейфуллина тогда не работала, но я всё время была с отцом. Он даже на работу меня брал, приводил в Дом печати, где шли заседания, сажал в кожаное кресло, и я ждала. Перед войной ставили оперу «Алтынчэч», к которой отец написал либретто. Во время многочасовых репетиций папа оставлял меня в ложе, я смотрела, потом засыпала, просыпалась, а передо мной снова сказка, костюмы, музыка».
Дети любили поэта ещё со времён, когда семья жила в Москве, занимая одну из 11 комнат коммуналки. Джалиль был редактором двух журналов, но от работы его отвлекали соседские ребята, то и дело врывавшиеся в комнату. Они облепляли его, просили рассказать сказку или разнять дерущихся во дворе. По этому двору он катал на игрушечном грузовике свою Чулпаночку и всех желающих.
«Мама говорила, что папе нравились лёгкие болезни, когда он чувствовал себя хорошо, но за ним все ухаживали, - рассказывает Чулпан Мусеевна. – В такие дни он выпускал домашнюю газету. Рисовал, писал шутливые стихи. В одном из выпусков он изобразил самого себя сидящим на большом горшке с градусником».
«В Казани мы жили на Б. Галактионовской (ул. Горького, 17), где сейчас музей, - продолжает дочь поэта. – В день начала войны было солнечно, мы собирались на дачу к Гази Кашшафу. Помню, что я сама выбрала жёлтое крепдешиновое платье, а папа смеялся.
Радостные мы приехали на вокзал, и тут родителей как подменили. Вот почему я запомнила этот день… В войну Казань стала мрачной, я боялась ходить по улицам, пугалась чердачных окон».
Опасное предчувствие
Вероятно у Джалиля была бронь, но он рвался на фронт. Дочка лежала с температурой, когда он сказал: «Чулпаночка, я уезжаю! Можно мне уехать?» Она кивнула. Он был в форме, валенках и мохнатой шапке – таким и остался в её памяти.
«12 января 1942 года он написал маме: «...я думаю о Чулпаночке, представляя её без папы. Думаю так: вот последнее моё расставание с нею было действительно последним. Она уже больше никогда не увидит папу. Ей родной, близкий, самый дорогой человек уже больше к ней не вернётся, не придёт, не поласкает её, не будет качать её на ножках, не поиграет с ней, не расскажет ей интересные сказки, - читая это письмо, Чулпан Мусеевна не сдерживает слёз. - Она никогда не увидит больше знакомые, родные глаза. Будет терпеливо ждать, как она ждала меня с работы, но всё будет напрасно. Когда я думаю об этом, мне становится жутко. Я начинаю дрожать, невольно появляются слёзы на глазах… Так сильна моя любовь к Чулпаночке».
Предчувствие не обмануло поэта. Он не увидел дочь, не купил ей обещанное пианино, не проводил в школу. «К первому классу мне по ордеру выдали длинное чёрное платье, - говорит Чулпан Залилова. - С этим платьем я, сама того не зная, надела траур по отцу через неделю после казни... Когда в НКВД узнали о плене, маму мучили допросами. Дома она рыдала, но не говорила, что отца подозревают в предательстве. Наоборот, продолжала сохранять культ папы – «это папина ложка», «папа бы сказал», «папа так делал». Наш дом опустел, остались только преданные друзья отца - Гази Кашшаф, Ахмет Файзи, Ахмет Исхак. В тяжёлые годы в стороне от имени отца держались и его бывшие жёны с детьми – старшим сыном Альбертом и дочерью Люцией. Мы с ними никогда не общались».
Потом были долгие поиски правды. Теперь новых страниц в биографии поэта уже не открывают, но исследователи продолжают работу. Ведь есть надежда, что найдётся третья моабитская тетрадь.
В семье хранят личные письма поэта к жене и дочери, открытки с фронта. «В минуты ностальгии передо мной встают отрывки детских воспоминаний. Меня часто спрашивают, горжусь ли я отцом, когда читаю «Моабитские тетради». А у меня душа болит от безумной тоски, которая осталась в стихах. Я теряю папу каждый раз, когда читаю эти строки…»
Кстати, 16 февраля в 17.00 в Национальной художественной галерее "Хазинэ"(Кремль, 3 подъезд) состоится открытие выставки Образ поэта-героя в изобразительном искусстве.
Читайте также<< Зарисовки с поля боя. Какой увидели войну художники из Татарии