В начале июля 1929 года в Казань в обстановке особой секретности прибыл первый эшелон с техникой, наглухо замотанной брезентовой маскировкой. Шёл сильный дождь, и во время разгрузки во вспышках молний солдаты специальной роты охраны через откинутый порывом ветра брезент увидели на стальном борту незнакомую надпись на немецком: Leichttraktor Rheinmetall.
Это были немецкие экспериментальные танки с задним расположением башни, которые прибыли для испытаний на казанском полигоне. Ирония судьбы – пройдёт 12 лет, и точно так же, глухой июньской ночью 1941-го стальные машины от «Рейнметалла» тысячами поедут убивать вчерашних «союзников».
В обстановке строжайшей секретности
История испытаний немецкой военной техники на советских полигонах до сих пор во многом покрыта туманом тайны. Многие документы не рассекречены до сих пор, и историкам буквально по крупицам приходится собирать об этом информацию. Но доподлинно известно, что в 1929 году в Казани на месте каргопольских казарм (ныне здесь Казанское высшее танковое командное Ордена Жукова Краснознаменное училище) стали функционировать секретные советско-германские танковые курсы. А на берегу озера Кабан организовали танковый полигон.
Школа официально называлась «Технические курсы ОСОАВИАХИма (ТЕКО). В секретной переписке, правда, гораздо чаще использовалось другое их название – «КАМА». Дело в том, что по условиям Версальского мирного договора, заключённого по итогам Первой мировой войны, Германии запрещалось иметь артиллерию свыше 150-го калибра, бронемашины (за исключением нескольких лёгких броневиков для полиции) и танки.
Но вермахт тайно начал разработку бронетанковых вооружений. Чтобы союзники ничего не заподозрили, фирмы Rheinmetall и Krupp изготавливали танки на базе тракторного шасси. Именно так появился «казанский» Leichttraktor – заднее расположение башни в точности повторяет расположение кабины у сельскохозяйственного прототипа.
Каждая из сторон старалась по-максимуму вытянуть у другой выгоды из такого сотрудничества. Молодой Стране Советов не хватало технологий и инженерных знаний, поэтому в соответствии с договором немецкая сторона должна была предоставить в распоряжение курсов новейшие образцы бронетанковой техники, учебные программы и преподавателей.
Немцам же были нужны полигоны для испытаний вдали от «кураторов» со стороны Франции и Великобритании. Поэтому советская сторона принимала на себя обязательства по обеспечению нормального функционирования курсов и обеспечению полной секретности.
Занятия должны были начаться ещё с июля 1927 года, но из-за разных неувязок открылись лишь два года спустя. Немецкая сторона вложила в них 2 млн марок. Слушателями были 24 офицера, по 12 курсантов с каждой стороны. Для изучения и испытания материальной части немцы поставили 12 танков.
Тракторная неудача
Пока советские офицеры - курсанты изучали тактику современного танкового боя, военные инженеры тайно снимали устройство танков. Техника и преподавательский состав были немецкими, обслуживающий персонал – из числа казанцев. За курсами пристально наблюдали органы безопасности ТАССР. В своей телеграмме казанским чекистам помощник начальника особого отдела ОГПУ Шанин подчёркивал: «Особо следует заострить внимание на вопросе возможного использования нами опыта и достижений немцев, получаемых на «КАМЕ». Необходимо через осведомителей наладить жёсткий контроль над немцами по этой линии с тем, чтобы ни одно из достижений не ускользнуло от нас…»
Впрочем, Leichttraktor Rheinmetall 30, который, что называется, и в хвост, и в гриву гоняли по грязи танкового полигона, расстреливали из пулемётов «Максим» и забрасывали противопехотными гранатами, оказался неудачным. Заднее расположение башни делало крайне уязвимым при активном маневрировании моторный отсек. К тому же в городских боях, чтобы произвести выстрел из-за угла, приходилось полностью выкатывать корпус, подставляя слабую боковую броню под удар. Немецкие инженеры учли все эти нюансы в дальнейшем, а Leichttraktor в серию не пошёл.
«Советские танкисты учатся лучше наших!»
В свою очередь немецкие курсанты проявляли живой интерес ко всему, что может интересовать военную разведку. Некоторые по своей инициативе отправились в Горький (Нижний Новгород), Сталинград, Свердловск (Екатеринбург), Челябинск, где строились крупные заводы по производству автомобилей и тракторов.
А летом 1932 года, за 6 месяцев до назначения рейхсканцлером в Германии Адольфа Гитлера, в Казань прибыла большая делегация высокопоставленных военных и инженеров - с инспекторской проверкой. В числе визитёров был и малоизвестный тогда ещё адъютант генерала Освальда Лутца - командира автотранспортных войск вермахта - Хайнц Вильгельм Гудериан.
В некоторых источниках даже сообщается, что Гудериан учился в казанской танковой школе. Но это неверно: слушателем «КАМЫ» он никогда не был, но то, что очень активно интересовался советским опытом, а так же устроил выволочку немецким курсантам за слабую успеваемость - факт.
Конечно, за каждым шагом всех членов немецкой делегации тщательно следили агенты НКВД. Тем не менее Гудериан прогулялся по Казани, побывал на богослужении в соборе Петра и Павла. Какие молитвы он возносил - неизвестно. Но через шесть лет, учитывая в том числе и казанский опыт, Гудериан получит звание генерал-лейтенанта и возглавит танковые силы Германии. Он станет основным идеологом стратегии блицкрига – молниеносной войны с применением ударных танковых «кулаков», на огромной скорости взламывающих оборону противника. И, не сомневаясь, выполнит приказ фюрера - «Drang nach Osten!» («Вперёд - на восток!»)
«Отцы тридцатьчетвёрки»
В ряде военно-исторических источников принижается значимость изучения военной техники немцев на танковом полигоне в Казани. Якобы нам специально отправляли «тракторные тележки», чтобы сбить с толку советских конструкторов, а самим под шумок разведать ситуацию на стратегических предприятиях СССР. Однако на самом деле для начала 30-х годов школа в Казани стала фактически первой испытательной базой для советского танкостроения.
На Leichttraktor Rheinmetall 30 использовался целый ряд передовых решений того времени. Торсионная подвеска, цельносварной корпус (до этого в СССР корпуса танков собирали на заклёпках), перископические прицелы, спаренные крупнокалиберные пулемёты использовались затем в советских танках Т-26, Т-35 и БТ.
Знания, «подсмотренные» конструкторами, позволили СССР избежать ошибок при создании лучшего танка второй мировой войны, легендарной «тридцатьчетвёрки» Т-34 и затем его модификации Т-34-85. Так, например, немцы даже в тяжёлых Pzerkampfwagen VI - «Тигр» - всё ещё использовали бензиновые двигатели, которые были намного огнеопаснее, чем дизеля в «тридцатьчетвёрках».
Кроме того, чекисты прекрасно осознавали, зачем немцы интересуются жизнью «простых труженников СССР на заводах» и создавали ситуации, при которых их агенты не могли получить полные или объективные сведения об интересующих их объектах. Для этого активно использовалась имеющаяся в их распоряжении агентура. Далее информация передавалась профессиональному военному разведчику, военному атташе посольства Германии в Москве полковнику Кестрингу.
Из справки ГУКБ НКВД СССР (июнь 1940 г. ):«…Кестринг путём личного наблюдения, бесед с местным населением составляет обширные обзоры, доклады и проч. О положении населения, нововостройках и т.п.».
Позже, в ходе Нюрнбегрского процесса фельдмаршал Кейтель, говоря о причинах поражения немецкой армии на Восточном фронте говорил, что одной из причин неудач явилась необъективная оценка возможностей СССР вести войну. Немцы даже представить себе не могли, что инженеры и конструкторы Советского Союза в условиях, им увиденных, могли разработать танки лучше, чем их «рейнметалльная» техника!
Курсы прекратили свое существование летом 1933 года по инициативе советской стороны. При этом немецкое имущество, включая танки, осталось в СССР.
Выигрыш в пятилетку
Многие историки задаются вопросом – а могли ли бы мы создать свои танки уровня Т-34 или легендарных «тяжей» КВ-1, КВ-2 и ИС-2 самостоятельно, без немецкого опыта? Ответ инженеров и экспертов – да, смогли бы, но на это потребовалось бы гораздо больше времени. Проект «КАМА» в Казани выиграл для нашей танковой отрасли и бронетанковой военной науке вообще около пяти лет. Тех самых лет, которых остро не хватило бы во времена страшной войны.
Разработка концепции Т-34 началась в 1936 году как раз после учёта всех нюансов и недостатков немецких машин. Первые «тридцатьчетвёрки» вышли со Сталинградского завода в сентябре 1940 года, буквально за 9 месяцев до начала Великой Отечественной.
Хайнцу Гудериану позже припишут такие слова: «если бы я знал, что у СССР есть такие танки, как Т-34 и в таком количестве – я бы отговорил фюрера начинать войну». Правда это или нет, но факт остаётся фактом: даже враги признавали превосходство наших боевых машин и умелую тактику офицеров и командиров на поле боя. И немалую роль в этом сыграла казанская танковая школа, которая и поныне остаётся одним из лучших военных учебных заведений страны.