Судьба Бориса Пастернака, 130-летие которого отмечают 10 февраля во всём мире, тесно связана с Чистополем. Прожив во время войны два года в этом маленьком городке, будущий нобелевский лауреат вернулся в Москву другим человеком. Почему он всю жизнь помнил Чистополь и своих чистопольских друзей – в материале «АиФ - Казань».
Не воевал, но поддержал бойцов
Ещё в Москве Пастернак подал 11 заявлений с просьбой отправить его на фронт – хотя бы военкором. Но разрешения так и не получил. В самом деле, что делать на войне писателю непризывного возраста, да ещё хромому? Когда-то в детстве Пастернак сломал ногу, и она срослась неправильно. С тех пор он, по сути, был инвалидом – сильно хромал, не мог ни бегать, ни прыгать. Тем не менее в Москве Борис Леонидович дежурил ночами на крыше своего дома в Лаврушинском переулке, мастерски обезвреживая зажигательные бомбы и рискуя сорваться с 11-го этажа.
В Чистополь Пастернак приехал 18 октября 1941 года. Этот городок в Татарии превратился в то время в крупный литературный центр. Туда эвакуировали почти весь Союз писателей. Пастернак эвакуировался из Москвы с последней группой, в числе которой были Константин Федин, Анна Ахматова. Привёз с собой в Чистополь заказ от издательства на перевод трагедий Шекспира «Ромео и Джульетта», «Антоний и Клеопатра». Перерабатывал «Гамлета», переведённого ещё до войны. Финалом работы над «Ромео и Джульеттой» стало публичное чтение трагедии в Доме учителя 26 февраля 1942 года. Билеты были платные – по 4 и 5 рублей. Все собранные деньги пошли на подарки солдатам Красной Армии. Слушать Пастернака пришла вся писательская «колония» и местная интеллигенция. Ради торжественного случая поэт облачился в чёрный костюм, надел пёстрый вязаный галстук. Зал, освещённый двумя керосиновыми лампами, был полон.
«Боренька Пастернак, такой же чудный и такой же м-м-м-мекающий, окончил перевод «Ромео и Джульетты», и все прослезились – так хорошо!», – писал Константин Федин в письме Всеволоду Иванову. Свои блистательные переводы Шекспира Борис Пастернак потом читал в Чистополе и по радио.
Стал левшой
В Чистополе некоторые писатели снимали целые дома, скупали на рынке мёд бочками, мясо – тушами, нанимали специальных сторожей, чтобы охранять своё имущество. Пастернак жил по-другому – скромно, и не любил говорить о быте. Поэту удалось снять маленькую угловую комнату в 12 кв. м у банковского служащего Василия Вавилова. Борис Леонидович считал, что удачно устроился: у комнаты была дверь, и помещение было с мебелью. Правда, зимой выяснилось, что в комнате очень холодно из-за нелепого расположения печей в квартире.
В чистопольском музее Пастернака сохранился письменный стол, за которым работал поэт. Его, как и многие другие вещи, передали музею хозяева, у которых Пастернак снимал комнату. Кроме того, семья старшего сына поэта Евгения Борисовича передала в Чистополь пальто, валенки, чернильницу, ручку, которые были с ним в эвакуации. Все вещи самые обыкновенные. Но Пастернаку удивительно легко работалось. «Чистопольский воздух располагает к работе», – говорил он всем. И работал так много, что перегрузил правую руку, врачи даже запретили ему писать. И Пастернак научился писать левой. По утрам он сам ходил за водой, не гнушался тяжёлой работы.
«Я выгружал дрова с баржи, и сейчас сам не понимаю, как я поднимал и переносил на скользкий берег эти огромные брёвна, – писал Пастернак. – Надо было – и я чистил нужники… Жизнь в Чистополе хороша тем, что мы здесь ближе, чем в Москве, к природной стихии: нас страшит мороз, радует оттепель – восстанавливаются естественные отношения человека с природой. И даже отсутствие удобств мне лично не кажется лишением».
Ненадолго уехав в Москву по издательским делам, поэт говорил жене, что соскучился по Чистополю, как по более истинной жизни, чем московская: «Я рвусь назад в темь и дичь этой прикамской зимы».
Подставил весь коллектив
18 сентября 1942 года в Чистополе произошла трагедия. Подростки отыскали в одной из построек ржавый снаряд времён Гражданской войны. Начали его разбирать – и тут прогремел взрыв. Шесть ребят погибли на месте. Среди них был приёмный сын писателя Василия Гроссмана – Михаил Грубер. Для прощания с погибшим сыном маршал Чуйков выделил Гроссману на двое суток свой личный самолёт (по тем временам случай небывалый).
Мать Миши Грубера категорически заявила, что пока не отыщется священник для отпевания сына, она его хоронить не будет. Писатели возмущались, корили её за эгоизм. Ведь в городе не было ни одного действующего храма, почти все священники в лагерях или расстреляны. На боль матери откликнулся один Пастернак. Он уговорил протоиерея Виталия Травина совершить полный чин отпевания – разумеется, ночью. Но это стало секретом Полишинеля. Многие писатели, узнав об отпевании, ругали Пастернака за своевольство, за то, что он подставил весь писательский коллектив. Ведь религиозные обряды в то время приравнивались к антисоветским выступлениям.
Сочинил, пока догорала свеча
«Было это зимой, в феврале 1943 года В городе погас свет, что бывало очень часто, – вспоминала дочь писателя-переводчика Михаила Шамбадала Изабелла. – В интернате после ужина все собрались у рояля. За роялем Стасик Нейгауз (приёмный сын Пастернака. – Ред.) играл своего любимого Шопена. Подошла Зинаида Николаевна Пастернак, она работала в интернате сестрой-хозяйкой. Зажгли керосиновую лампу и пару свечей. Сначала слушали музыку, потом стали читать стихи… С мороза и метели к нам зашёл Пастернак. Снял пальто и сказал, что свеча у него на рабочем столе догорела. Все стали просить его не уходить, а почитать свои стихи. Он решил прочесть то, что он набросал только что – перед выходом из дома, пока догорала свеча:
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Все замерли – в этих 12-ти коротких строчках уместилось всё, что было в этот момент вокруг нас! Когда я прочитала «Доктора Живаго», тот вечер встал в памяти во всех подробностях. Даже тот запах снега и ветра, что принёс с собой Борис Леонидович, вспомнился».
Решился на роман
Дочь хозяев квартиры, где жил Пастернак, Лидия Арёхина вспоминала, что зимними вечерами Борис Леонидович с её отцом засиживались на кухне за чаем и разговорами о Гражданской войне. Вавилов в молодости воевал на стороне красных и одно время был в партизанском отряде. Вероятно, впечатления от этих рассказов нашли отражение в «Докторе Живаго», когда главный герой попадает в партизанский отряд.
Есть среди героев романа человек с татарской фамилией Галиуллин, так распространённой в Чистополе. И у Галиуллина, по мнению исследователя творчества Пастернака Бориса Соколова, был реальный прототип. Это генерал-лейтенант Белой армии Викторин Молчанов. Генерал Молчанов родился в 1886 году. в Чистополе, в 1918 году возглавил антибольшевистское восстание в Елабуге. Кстати, и действие «Доктора Живаго» происходит в тех же местах, где воевал Молчанов. За вымышленной рекой Рыньвой угадывается Кама. Молчанов, как и Галиуллин, происходил из простой семьи – был сыном почтового чиновника.
Но главное – именно в Чистополе происходит перелом в судьбе Пастернака. Если раньше он решался только на малую прозу, то, вернувшись из эвакуации, он вплотную приступил к роману. Почему? В маленьком провинциальном городке будущий Нобелевский лауреат переосмыслил свою жизнь, обрёл внутреннюю свободу. Когда в его выстуженной комнате собирались друзья по перу, он говорил: «Нет ничего более полезного для здоровья, чем прямодушие, откровенность, искренность и чистая совесть». Это высказывание он вложил в монолог доктора Живаго.
Благодарим за помощь в подготовке материала заведующую Мемориальным музеем Бориса Пастернака Любовь Демченко.
Кстати
В 2020 году отмечают 30-летие оба музея Пастернака – в Переделкино и в Чистополе. У музея в Чистополе есть традиция: каждый год в день рождения поэта начинается республиканский конкурс «Цель творчества – самоотдача», который продолжается весь февраль. В год 130-летия Пастернака конкурс пройдёт в 11-й раз. Заявки подали 34 школы из разных городов РТ. У конкурса три номинации: художественное чтение, театрализованная иллюстрация биографии или произведения Пастернака, самостоятельное творчество: рисунки, сочинения, эссе.